Цветок счастья - Страница 41

Черт побери, откуда взялась эта мысль? Честь быть самой желанной принадлежит не Джанетте, а ее двоюродной сестре. Закари снова подумал о Серене Холлис и о том ошеломляющем впечатлении, которое произвела на него эта белокурая красавица. Он попытался вызвать в памяти ее образ, но, как ни старался, к его огорчению, у него ничего не получилось. Лицо Серены оставалось каким-то расплывчатым, Закари даже не помнил, какого цвета у нее глаза – зеленые или серые, какой формы лицо – удлиненное или овальное.

Расстроившись, он выколотил трубку, поднялся со стула и отправился в свою комнату. Спал Закари плохо. Хоть он не мог вызвать в памяти образ Серены, зато образ Джанетты четко стоял перед глазами. Ему виделось, как она скачет верхом на Бене, на спине прыгает толстая шелковистая коса, ворот белой блузки расстегнут, фиалково-голубые глаза лучатся смехом, а мягкие, как лепестки, губы так и манят к себе.

Джанетта, проснувшись, застонала от головной боли. Подумав, что у нее лихорадка, она приложила ладонь ко лбу, но он оказался холодным. И тут она вспомнила.

Снова застонав, девушка потихоньку села. Зачем, зачем она выпила вторую рюмку этого коварного ликера? Ведь Закари предупреждал, а она не послушалась. Закари. Джанетта смутно помнила, как он поддерживал ее, когда губернатор провожал их через дворы до последних ворот. А что было потом? Они добрались сюда в паланкинах? Если так, то она совершенно не помнит этого.

Поднявшись с лежанки, Джанетта налила воды из кувшина в фарфоровую чашку. Нет, они возвращались не в паланкинах. Джанетта припомнила, как она возражала против этого, а Закари охотно согласился вернуться на постоялый двор пешком. У нее появилось такое чувство, что во время их возвращения произошло что-то неприятное, и если она постарается, то вспомнит, что именно.

Джанетта начала ополаскивать ледяной водой лицо и шею, а когда вытерла лицо, то память вернулась. Вчера вечером она сказала Закари, что он очень привлекательный, затем обмякла на его руках, а когда пришла в себя, почувствовала себя очень плохо.

Опять застонав, Джанетта приложила полотенце к пылающим щекам. Господи, что же Закари подумал о ней? Как теперь появиться перед ним? А потом вспомнила, что не только она сделала признание. Закари назвал ее очень красивой, даже намеревался поцеловать. Ведь был же миг, когда он едва ее не поцеловал?

Джанетта медленно убрала полотенце от лица. Если у нее есть причина смущаться, то и у него тоже. В конце концов это он предложил ей вчера вечером сыграть роль его жены. И как джентльмен должен был еще до ужина предупредить, чтобы она не притрагивалась к китайскому ликеру. И хотя он не сказал, что она красивее Серены, все равно назвал ее красивой. Даже очень красивой. У Джанетты несколько поднялось настроение, и губы сложились в некое подобие улыбки. Так что не все вчера было так уж плохо. И если Закари Картрайт не сможет простить ей ее временного недомогания, значит, он вовсе не такой человек, каким она себе его представляла.

Когда Джанетта смогла спуститься в конюшню, чтобы поприветствовать Бена, ее головная боль поутихла. Она была уверена: Закари ожидает, что она будет чувствовать себя неловко за свое вчерашнее поведение, однако не собиралась оправдывать его ожидания.

Закари находился в конюшне, наблюдал за тем, как китайцы грузят вещи на мулов. Джанетта увидела, что и Бен, и Буцефал уже оседланы и готовы к путешествию. Закари затягивал ремни седельной сумки. Услышав шаги девушки, он обернулся и удивленно вскинул брови.

Джанетта с раздражением отметила, что на нем кремовая льняная рубашка, которой она еще не видела, и вообще Закари выглядел гораздо элегантнее, чем можно было бы ожидать от него после стольких дней пути. Рубашка была распахнута почти до талии, и в глаза девушки бросилась мускулистая грудь, покрытая курчавыми темными волосами.

– Завтракать будем по пути? – спросила она, решив всем своим видом демонстрировать, что события вчерашнего вечера несущественны и не стоит о них вспоминать.

– Да. Я подумал, что вам будет приятнее позавтракать на природе, чем здесь.

Закари продолжал смотреть на нее так, словно ждал от нее смущенных извинений.

Она приветливо погладила Бена и осталась довольна тем, что он выглядел отдохнувшим и сытым.

– Правильно подумали. – Джанетта начала привязывать свой саквояж к луке седла. – Значит, мы уже уезжаем?

Во взгляде Закари мелькнуло какое-то не совсем понятное выражение. Возможно, легкого разочарования тем, что она повела себя не так, как ожидал он, а возможно, и невольного восхищения.

Они позавтракали на берегу Цзялин, а затем продолжили путь. Их взору открывались все новые, захватывающие дух пейзажи. Справа текла широкая и глубокая река, цвет ее воды напоминал цвет жадеита. Слева тянулись пологие склоны, покрытые зелеными лесами. В полях, по которым шагали их пони, росло множество диких розовых кустов и солнечно-желтого барбариса. В воздухе стоял густой аромат; умиротворенность и красота потрясли Джанетту.

– Я просто влюблена в Китай, – внезапно вымолвила она с глубокой страстью в голосе.

На лице Закари появилась та самая улыбка, которая так разительно преображала черты его сурового лица.

– Мало кто из европейцев бывал в этой части Китая. Обычно они посещают Шанхай или дипломатический квартал в Пекине и очень редко путешествуют, чтобы увидеть настоящий Китай.

– Они боятся бандитов, – сказала Джанетта, вспомнив разговоры дяди и тети с гостившими у них европейцами.

– А вы не боитесь? – удивился Закари.